Вечером перед сном, как обычно, мы читаем православную азбуку, в которой есть замечательный стишок, заканчивающийся словами «…это все Господь создал, какой же он хороший!». Я поясняю, что и птичек, и бабочек, и листочки создал Боженька, и Владика мне Боженька дал. Следуют вопросы: «а кто Пушка создал (кота нашего)? А деревья?» Услышав, что все это Боженька, ребенок округляет глазки, слезки на колесках и спрашивает: «А кто Боженьку создал?»



Сижу и глажу по голове младшенького, целуя и приговаривая: «Ух ты мой сладенький, ух ты мой маленький, хорошенький, мя-а-генький такой…» Старший сидя за столом и жуя конфету: «Мама, и я мягенький тоже.» Я: «Ты?» Он, немного засомневавшись: «Я тверденький, но уже мягенький.»



Старшенький: «Мама, дай мне леденец, я уже покушал.»
Я: «Сыночка, подожди, пускай жирок завяжется.»
Он через несколько минут, подбегает ко мне, показывает свой живот и говорит: «Мама, уже все у меня привязалося, дай мне леденец»!



Учим русскую азбуку. Объясняю старшему: «Вот смотри, вот это буква «и», а это «й краткая». Когда дошли до буквы «ш» и «щ», старший расшифровал: «Мама, вот это буква «ш», а это (показывает на «щ» и на ее хвостик) «се» клаткая.



Посадили мы как-то малого на машинку старшенького…
Что бы-ы-ло-о-о… Всего не опишешь!
Младший сидел на этой машинке и ничего не понимал что с ним делают, а старший весь извелся на нет. Он несколько часов был, как после «шоковой терапии», осматривал тщательно свой драндулет, повытаскивал все свои «инструменты», что-то там простукивал, крутил, «откручивал», «подкручивал», после чего я стою и слышу следующий тихий «сам с собой» его разговор:

— Масына поломалась из-за того, сьто Хилоя маленький садится на нее постоянно…, но у меня есть спицаные клюцики, когда масына запипикат, я их вставлю и отмантилую…
Я: «Как отремонтируешь?»
— Сссык, сссык и отлемантилую… (осмотр продолжается дальше)…, м-м-м…, бензин поглохнуль, я бензин не посмотлел…, ну, во-о-от и полетники не вклюцяются… А-а-а,  полетники не вклюцяются оттого, сьто я вот этим слангом (показывает на ремень) не поблизгал полетники, вот они и не вклюцяются! Калеса глязныя есе в плидацю…
Я поправляю его: «Поворотники.»
Он повторил: «Павалетники.»
Я: «Садись кушать, а то остывает!»
Сына: «Сьто ты мне гавалис пликазьным тоном: «Садись кУсать…»
Я стою молчу в недоумении. Сына сел за стол и со вздохом произнес: «Господи, багассяви!», перекрестился и кинул мне: «Патом вецелом мне малезыное дас!»…