ТЯЖЕСТЬ ГРЕХА

Апостол Иоанн Богослов говорит: «Всякая неправда есть грех; но есть грех не к смерти» (1 Ин. 5: 17). Мы согрешаем ежедневно, ежечасно, почти мимоходом… Что поделаешь: всяк человек ложь. Но есть грехи повседневные, которые при первом нашем покаянном воздыхании прощаются Господом, а есть грехи тяжкие, способные покалечить душу человека на всю оставшуюся жизнь. Это как если человек попал в аварию, его привезли в операционную, родственники ждут в коридоре – и вот выходит врач, разводит руками и говорит: «Травмы, несовместимые с жизнью…» Страшный момент! Это означает, что человек умер. Вот так же есть и грехи, несовместимые с жизнью духовной. Благодать отступает, и человек пред лицом Господа превращается в разлагающийся, смердящий труп. Святые отцы говорят, что благодать для души – это то же, что дыхание для тела. Не может душа жить без Бога! И начинаются мучения, описать которые невозможно никакими словами. И много нужно пролить человеку слез, чтобы благодатью Божией душа опять возвратилась к жизни.

Увы, в наше время повального безбожия все больше становится людей, совершавших в своей жизни страшные, смертные грехи. Многие из этих людей, слава Богу, покаялись, совершенно переменили свою жизнь, но память о совершенных грехах, то увечье, которое эти грехи нанесли душе, продолжает тяготить и мучить, даже иногда тем сильнее и нестерпимее, чем более человек приближается к Богу и стремится изменить свою жизнь. Это заставляет многих раз за разом называть на исповеди грехи, которые уже были исповедованы ранее и больше не совершались.

В чем же причина этих тяжких страданий?

Пока человек грешит – он пребывает во тьме. Грех – его естественное состояние. Человек даже если и понимает умом, что он творит страшные дела, но духовно, нравственно осмыслить свою жизнь не может. И вот затем, когда человек начинает каяться, приближаться к свету, преображаться душой, прежние грехи предстают перед ним во всем своем ужасающем и неприкрытом уродстве. Человеку становится страшно, стыдно и больно от осознания того, что он натворил перед Богом. И этот ужас представляет собой незаживающую духовную рану, которая мучает человека иногда на протяжении всей его жизни. Мы знаем, что тяжесть этой муки такова, что некоторые не выносят ее и сходят с ума или даже кончают собой.

Как же человеку, совершавшему в своей жизни те или иные тяжкие грехи, а затем обратившемуся к Богу, жить с этим душевным грузом? Как быть, если уже исповеданные смертные грехи продолжают мучить и тяготить совесть, доводя порой до нравственного изнеможения?

Довольно часто приходится слышать слова: «Наверное, Бог меня никогда не простит!» или: «Я знаю, что нет мне от Бога прощения!» Часто человек сам себя не может простить за содеянное и отчаивается от невозможности что-либо исправить. Но одно дело – суд человеческий, а другое – суд Божий. Когда человек кается от всей души в содеянных грехах, исповедуется в них и больше к ним не возвращается, но в то же время говорит, что Бог его «не сможет простить», он, может быть, сам того не понимая, совершает еще один грех. Он «меряет» Бога своей, греховной меркой, «низводит» Творца до уровня немощной твари.

Мы знаем, что милосердие Божие, Его любовь безграничны. И особенно полно милосердие и любовь изливаются на кающихся грешников. Так что нет такого оплаканного, исповеданного греха, который «не мог бы простить Бог». Подтверждений тому множество в Священном Писании, начиная с Ветхого Завета, где Бог возвещает устами пророка Исаии: «Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю» (Ис. 1: 18), – и заканчивая Новым Заветом, где Господь прямо говорит, что «пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию» (Мф. 9: 13).

Но часто человек свою нестерпимую боль и муку, память о содеянном принимает как знак непрощения Божиего. Это, конечно, неправильный взгляд. Просто в отношении тяжких грехов, кроме бесконечного милосердия Божиего, действуют еще человеческая совесть и память – эти природные средства покаяния. То, что исповеданный грех продолжает тяготить совесть, не означает, что он не прощен Богом. Это означает именно то, что грех настолько глубоко повредил нашу целостность, что требует глубокого и длительного врачевания. А врачуется всякий грех – благодатью при нашем глубоком раскаянии.

Памятование о прошлых грехах оставляется нам как епитимия, как тяжкий, но искупительный груз, который кающийся грешник должен смиренно нести на протяжении всей своей жизни. И эти «внутренние вериги», незаметные окружающим, носят многие. В отношении среднего и старшего поколения – это отчасти следствие той безбожной жизни, которая насаждалась десятилетиями на государственном уровне, а в отношении молодежи – следствие нынешнего безбожия и либеральной вседозволенности.

Видя, как живет подрастающее поколение, можно с горечью утверждать, что и в будущем священникам придется сталкиваться с этой проблемой – и даже в масштабе несоизмеримо большем по сравнению с нынешним. Увы, таковы неизбежные плоды греховной жизни: страдания, боль и нравственная, душевная ущербность, с которой, тем не менее, надо продолжать жить.

Воспоминание о содеянном для каждого грешника пусть служит не поводом для отчаяния и тоски, а напоминанием о своем истинном положении перед Богом и людьми, поводом к непрестанной покаянной молитве. Это, если можно так сказать, горькое, но трезвящее и действенное лекарство для души, лекарство, от которого не нужно стремиться непременно избавиться, но которое именно нужно воспринимать как побудительное и действенное средство к покаянию и молитве.

Но кроме мучительной памяти о содеянном есть еще и бесовская злоба, которая прежние грехи человека старается использовать как средство погибели, внушая мысли о непрощении, повергая душу в уныние и отчаяние. Так некогда погиб злокозненный Иуда. Но вдумаемся: ведь и апостол Петр согрешил предательством, и оба эти ученика, как сказано в Писании, «раскаялись». Но Петр кроме горького плача имел еще и пламенную любовь к Господу и крепкое на Него упование и за это был вскоре прощен и восстановлен в прежнем достоинстве. Иуда же поддался внушению бесов, забыл о безграничном милосердии Божием, не обратился, не доверился Ему со слезами раскаяния – и погиб.

Когда человек совершает страшные грехи, но потом кается и с Божией помощью исправляется, то ему все равно еще очень долго бывает тяжело и мучительно потому, что бесы не отступают сразу, но стараются если не прельстить, то ввергнуть душу в отчаяние, напоминая ее грехи и вводя в недоумение: как же можно от этой грязи отмыться?! Но это всего лишь помыслы, и Богу возможно «убелить паче снега» душу самого последнего грешника, только бы этот грешник каялся искренне и искал не своего, а Божиего.

Всякое уныние, смущение, тоска и отчаяние, сопровождающие воспоминание о прежних грехах, – это внушение демонов, не хотящих отпускать душу к Господу. Все эти бесовские внушения нужно решительно отвергать и чем скорее, тем лучше. Отвергать сразу, как они являются в душе, и крепко-крепко молиться о помиловании Богу, «жаловаться Ему», по выражению одного опытного духовника. И Господь обязательно услышит этот сердечный вопль и отгонит мрачное облако отчаяния и тоски, укрепит и ободрит кающегося грешника. И даже если иногда уныние и тоска обволакивают душу и насильно как бы удерживают ее – все равно не нужно сдаваться, а крепко стоять в молитве, с ненавистью отвергая от себя находящее омрачение, противиться ему с силой и плакать, вопиять Господу, взывая о помощи. Да, бывает, и день, и два, и дольше действует сатана таким образом на душу, стремясь ее ввергнуть в мрак отчаяния, но надо заранее знать, что такое возможно, и не удивляться, не малодушествовать, когда такое случается, а решительно вступать в брань, которая и состоит в противлении злу и в крепком, непрестанном уповании на Господа.

Это тяжкий труд, но труд благодатный, если человек именно всем сердцем, всей душой и всем помышлением будет с любовью прибегать к Богу. Обязательно Господь защитит такую душу и поможет ей, укрепит и поддержит! И когда злобный мрак, бесовское наваждение развеется – душа предстанет обновленной, как золото, очищенное в огне.

Отдельно хочется сказать о тех, кто уже осознал губительность собственной греховной жизни, хочет ее изменить, но никак не может. Во-первых, не нужно отчаиваться. Великие подвижники порой десятилетиями боролись с той или иной страстью. А что уж говорить о нас! Конечно, бывают случаи, когда мгновенное раскаяние потрясает самые глубины человеческого существа и человек преображается сразу, вдруг и навсегда. Бывает и так. Но все-таки в большинстве случаев человек приходит к покаянию, к изменению жизни не сразу, и старые греховные привычки, а точнее сказать – болезни, страсти, не отпускают человека довольно долго. Главное в этом случае – не сдаваться. Говорить в душе: да, я пал, но я непременно хочу избавиться от той или иной страсти, и я верю, что Господь мне в этом поможет. Нужна непреклонная решимость избавиться от греха и упорная борьба с собой, даже иногда на протяжении многих лет. Вот какие удивительные слова говорит об этом святитель Иоанн Златоуст: «Сколько раз ни согрешишь – покайся во грехе, не отчаивайся; согрешишь в другой раз – в другой раз покайся, чтобы по нерадению совсем не потерять тебе надежды на обещанные блага. Ты в глубокой старости – и согрешил? Войди в церковь, покайся: здесь врачебница, а не судилище; здесь не истязуют, но дают прощение в грехах».

Нельзя сдаваться! И это главное. Но и расслабляться нельзя, надеяться только на милость Божию, оправдываясь собственной немощью. Это лукавство. С момента нашего крещения нам Господом дана сила и власть противиться диаволу, и мы обязаны этой властью воспользоваться в полной мере. Мы должны быть воинами, и воинами даже «до крови», как говорит апостол. «До крови» здесь означает крайнюю решимость в противостоянии греху, крайнее напряжение душевных и телесных сил. Только такому сознательному противлению содействует и помогает Господь Своей благодатью.

Главное – не быть лукавым перед собой и Господом. Если решимость оставить грех еще не созрела в душе – нужно плакать об этом и от сердца искать этой решимости. Грех надо оставить, прекратить, отвергнуть. И другого пути нет! Весь вопрос только в том, как этого достичь. Нужно быть честным перед Богом, просить, чтобы Он просветил ум и сердце для того, чтобы правильно взглянуть на собственную страсть, по-настоящему возненавидеть ее и отвергнуть решительно раз и навсегда. Нужно искать чистой жизни, искать всем сердцем, всей душой, и Господь обязательно откликнется на такой поиск и укажет пути преображения жизни.

Ну а тем, кто по милости Божией не совершал в жизни тяжких грехов, эта беседа о неизбежной муке, последствующей грехам, пусть послужит предостережением и напоминанием о необходимости жить в согласии с законом Божиим. Потому что нет и не может быть другого пути для радостной, здравой и доброй человеческой жизни.

Как-то в разговоре с батюшкой я спросила: «Вы все так правильно и хорошо рассказываете о прощении. А как быть, если я сама себе не могу простить страшный грех, и только лишь потом не могу простить его же другому человеку?»

Всего в одной небольшой статье и не расскажешь, но я попробую, так как очень жду советов и моральной поддержки.

Начну, пожалуй, с предыстории. В одной книжечке об исповеди я прочла, что ни в коем случае нельзя пытаться себя обелить, оправдать в глазах Бога. Но мне нужно рассказать все сначала, чтоб понять, в первую очередь, себя. И простить, если это возможно.

***

Я воспитывалась бабушкой. Она была очень воцерковленной женщиной. Первые слова молитвы, первое причастие, первая исповедь, первое слово Божье – все от нее. Я выросла совершенно несовременной. Мальчикам, парням, которые за мной ухаживали, даже целовать себя не давала. Была эдакой дикаркой. На дискотеки не ходила. Кроме того, дома очень пил отец, жили бедно. Я с раннего детства тяжело работала, в выходные ездила на рынок продавать овощи, выращенные на огороде. После школы обычно работала в огороде, помимо этого отлично училась.

В 16 лет впервые влюбилась. Спустя годы могу даже сказать – первый и последний раз полюбила. Да так, что дух перехватывал. Плакала, страдала, искала встреч, ходила за ним. Подружилась с его сестрой… В общем, проявляла несвойственную мне активность. Но все было зря. Парень не обращал на меня никого внимания. Потом он женился на жене своего скоропостижно умершего друга. Сейчас он чудесный отец, заботливый муж. Я рада за него. Потому что все равно в сердце живет к нему дивная нежность.

В 22 года на свадьбе у подружки познакомилась с парнем. Он ходил в наш храм, очень верующий, из очень хорошей семьи. Он проявлял симпатию, приходил ко мне в гости, пару месяцев мы дружили и он даже говорил, что о такой девушке всегда мечтал. А потом исчез. Как я узнала спустя время – его бывшая девушка оказалась беременной. И он на ней женился.

У меня было ощущение, что я проклята, что Бог меня хочет испытать, мою веру, мое смирение. И я смирилась. Я терпела. Не роптала. Хотя одному Богу известно, как я мечтала о том, чтоб быть женой, как грезила о материнстве.

Мне 24. Во время очередного профилактического осмотра врача мне был озвучен диагноз – опухоль груди. Возможно, доброкачественная. Сделали операцию. Слава Богу, опухоль оказалась доброкачественной. Лечащий врач спросил: «Нужно у гинеколога проверится, возможно причина возникновения опухоли женские недомогания». Я покраснела. Так, слово за словом открыла тайну, что никогда не была с мужчиной и мне стыдно идти к гинекологу. Врач накричал, сказал, что в моем возрасте это ненормально не жить половой жизнью. Нужно что-то с этим делать, или же болезнь волной будет возвращаться, пока не перерастет в рак груди.

Вернувшись домой, я взглянула на себя в зеркало. Ну, что со мной не так? Чем я грешна? Чем плоха? Я была очень симпатичная девушка. Более того, у меня всегда были ухажеры. Но, больше, из числа богатых и женатых мужчин. Хотя никакого повода я не давала. Это однозначно. Просто внешность у меня была броская – ухоженная, высокая, пышногрудая, в меру полная блондинка.

Пишу и стыдно до сих пор. Но на ухаживания одного я ответила взаимностью…Связь была недолгой, но стыдно за нее мне будет даже на смертном одре.

Для того, чтоб прекратить ее, мне пришлось уйти с высокооплачиваемой работы, которую любила безмерно. Мой первый мужчина был моим непосредственным начальником.

Как раненный зверь я закрылась дома. Все общение с внешним миром было через Интернет. Один знакомый скинул мне ссылку на чат, для удобства общения. Так как аська у меня сильно глючила на тот момент. В этом чате я познакомилась с человеком, который, наверное, стал моей карой за нарушение одной из заповедей.

Мужчина, 33 года, на 8 лет старше меня, не женат, очень образованный, интересный собеседник, интеллектуал. Поначалу просто болтали в общем чате. Меня это отвлекало от грустных мыслей. Потом он начал звонить. Подолгу болтали. Мне он показался таким родным, таким понятным, таким близким. Человек со сложно судьбой, которому можно чем-то помочь, отогреть, дать любви, которой у меня в сердце накопились огромные резервы. И я поверила ему.

То читал книгу Сьюзан Форвард о мужчинах-мизогинах, или, хуже того, имел несчастье с ними общаться – тот меня поймет. У нас было три года отношений, за которые меня превратили в тряпку буквально.

Я – очень сильная женщина. У меня хорошая карьера, хороший заработок, свой красивый и уютный дом. Я всего добилась сама с Божьей помощью. Но мое желание быть нормальной женщиной с точки зрения Церкви, Божьих заповедей сыграло со мной ужасную шутку. Другие мужчины – холостые, нормальные, мной не интересовались. Поэтому я решила, что видно, так Богу угодно, чтоб я была именно с этим мужчиной. Тем более, что он звонил постоянно, проявлял инициативу в отношениях. Что меня вполне устраивало и укладывалось в мою картину представлений о нормальном мужском поведении.

В двух словах не расскажешь, что это было за время. Но, если вкратце, то он мог позвонить в два часа ночи, полностью пьяный, говорить, как сильно он меня любит, как я ему важна, как хочет меня видеть, как ему одиноко… Я его выслушивала, утешала, говорила какие-то нежности. Разговор продолжался до пяти-шести утра. Потом я с больной головой шла на работу, а вечером он даже не соизволял перезвонить с извинениями. Потом мы начали встречаться в реальной жизни. Первая встреча прошла на удивление тепло и хорошо. Как потом я уже прочла, для мужчин-мизогинов свойственно чередовать периоды полнейшего очарования женщины, периодами ее глубочайшего уничтожения.

Вполне закономерно, – у нас случилась близость. В этой сфере у нас не было никой гармонии, но и это я восприняла, как свой крест. Я осознавала себя Блудницей, которая погрязла в пороке. И, уж коли согрешила, то третей попытки быть не должно. Нужно быть с этим мужчиной до конца. Возможно, таилась надежда, что он вот такой – одинокий, непонятый, проблемный, – но это пока. А вместе из двух странных судеб мы сможем построить что-то светлое и хорошее. Я старалась, как могла, создавать уют в его холостятской, убитой квартире, готовила. Поддерживала, выслушивала, проявляла терпение и смирение. В общем, старалась быть идеальной ЖЕНОЙ, фактически ею не являясь.

Звоночков было очень много. Он меня постоянно сравнивал с бывшими девушками (две из них были моделями). Не в мою пользу. Не знакомил со своей семье. Все списывал на то, что он одиночка по жизни. Часто говорил мне что-то вроде – ищи себе кого-то другого. Потом, как-то совершенно случайно, я села за компьютер, а там не закрытая страница – его анкета на сайте знакомств. Его фото и подпись: «Ищу молодую, модельной внешности девушку для брака и семьи».

Сказать, что мне было больно…? Ничего не сказать. Я собрала вещи и уехала домой. Жили мы в разных городах. Встречались только на выходных. Ему оставила записку: «Я не хочу быть остановкой, на которой ты пережидаешь дождь в ожидании своего автобуса».

Отключила все телефоны, оборвала всю связь. Прошло полгода. Он сам меня нашел, начал просить прощения, говорить, что все это была шутка, что он меня любит, дорожит мной, я ему нужна, что он хочет семью со мной, хочет детей. И я поверила. Простила и опять впустила его в свою жизнь.

Любила ли я его? Даже если пытать буду – сама правды не знаю. Наверное, это была просто какая-то болезненная привязанность, какое-то болезненное желание доказать, что хоть кому-то, даже на таких условиях я нужна. Что я не одиночка.

Но, по сути, в наших отношениях ничего не изменилось. Те же редкие встречи, когда ему удобно. Те же звонки ночью. Те же обиды, словесные унижения. Я себя корила за то, что слабовольная, что не могу порвать эти порочные отношения раз и навсегда. Я прекрасно осознавала, что я не одна у него, что он меня не любит, не уважает, тысячу раз меняла номер и потом сама давала ему его. Прятала телефон, чтоб не брать трубку, а утром бежала к нему, чтоб посмотреть – звонил ли он…

Иногда меня посещали даже мысли о самоубийстве. Зачем жить на свете человеку, который никому не нужен? В то, что я нужна Богу – я давно перестала верить. Этот период был самым кошмарным в моей жизни…В жизни бывшей девчушки, которую родной отец в пьяном угаре как-то выбросил из окна, которая ночевала под лавкой на рынке, чтоб первой занять удачное место для торговли, которую в классе дразнили «холерой» за ее убогие наряды и зажатость в поведении…Все это меркло по сравнению с кошмаром, в который меня погрузили эти нездоровые отношения.

Выздоровление началось с того момента, когда после некоторых признаков, тест на беременность показал две полоски. Я, конечно же, поспешила поделиться хорошей новостью с тогда еще любимым. В ответ услышала:

- А что ТЫ собираешься делать?

- Ну, это твоя жизнь, тебе решать, что делать.

- А как же мы? Мы же хотели?

- Прости, но я тебе ничего не обещал. Какие претензии?

И он исчез. Я не колебалась ни одной минуты. О решении рожать в известность была поставлена семья (мама, брат и его жена, родители мои развелись), шеф. Они меня поддержали. Работала я до 8,5 месяцев, не смотря на то, что был ужаснейший гестоз, дважды – угроза прерывания беременности.

В этот период я ездила в паломническую поездку в село Кулевче. Огромная очередь народа, неимоверная жара, вокруг много криков, злобы. Я несколько раз была близка к потере сознания. Как Петр, трижды была близка к тому, чтоб сказать – все, хватит, ухожу. Когда силы иссякли, кто-то сказал: «Здесь беременная женщина, пропустите ее».

Просила Божью Матерь помочь мне выносить и родить. А еще тихонько-тихонько просила вразумить того, кто подарил мне Чудо материнства.

Когда я была на седьмом месяце, то он позвонил. С вопросом: «Ты еще беременна?» Но я почему-то так счастлива была просто факту, что он думал о нас с малышкой. Я почему-то была уверенна, что ношу именно дочку.

До родов мы разговаривали каждый вечер. Он звонил трезвым, не говорил того, что меня бы расстроило. И я почти поверила в чудо…

Когда дочка родилась, он приехал к нам почти спустя месяц, – чтоб записать ее на свое имя. Даже это для меня показалось подарком. Потом я вышла на работу, для дочки нашла чудесную няню. А его присутствие свелось к тому, что он просил прислать ее фото, приезжал ее навестить раз в три месяца, периодически звонил. Его жизнь, в отличии от моей, никак не изменилась.

Я разрывалась между работой, материнством, налаживанием грудного кормления и прочими жизненными хлопотами. Затеяла дома грандиозный ремонт. А с ним все вернулось на круги своя. С той лишь разницей, что я четко сказала – мы просто родители одного ребенка.

Когда дочке был годик, мы сильно разругались. Он меня начал оскорблять при чужих людях, чего раньше никогда не было. Потом сказал, что я во всем виновата. Вот если бы я была мудрой, терпеливой и родила ему сына, – то он бы на мне, может быть, женился.

После этой ссоры, я уже два года с ним не общаюсь вообще. К дочке он приезжает два раза в год, на встречи ходит брат с няней моей, звонит дочке также пару раз в год. Я не против.

Но вот с прощением у меня все не складывается. В первую очередь, себя. За то, что так грешна, за то, что так предала свою веру и заповеди, которые знала с детства. Возможно, мой путь, дарованный мне Богом, был пройти жизнь в одиночестве. Я все искала и искала того, с кем я смогу быть и женой, и мамой. А ведь я только думала, что сильная. Мне так иногда тяжело, что выть хочется. Нет выходных, нет отпуска, нет праздников, нет поддержки, нет плеча, нет на кого опереться. Постоянно мысли роятся, а что будет с дочкой, если…? Только молитвы и спасают.

Я еще вполне молодая женщина. Мне 30, но у меня взгляд потухшей старушки. Так мне недавно сказали. Я никогда не поверю больше мужчине, никогда не открою свое сердце никому. Но все равно, ночами плачу в подушку от одиночества. Дни насыщены работой, заботами, вечера – чтением, играми, прогулками с деткой. А вот ночи? Они у меня теперь для самокопания и слез.

И нет прощения к тому, кто растоптал во мне женщину. В социальных сетях я вижу, что ему по-прежнему живется легко, беззаботно и весело. Пока дочка называет папой своего дядю, ждет звонков родного папы, он продолжает лететь по жизни, как птица.

Но, кто я, чтоб судить? Но, кто я, чтоб не иметь сил простить?